Вцепившись в тетрадь и фотографии, улегся на ее простую кровать и уставился в потолок. На него были приклеены светящиеся в темноте звезды. Наверняка они составляли какое-то созвездие, но я не знал, какое. С одной стороны было нарисовано солнце, с другой – месяц. С лицами, как на миниатюрах в старинных книгах. Тяжело дыша, я всматривался в украшенный потолок. Вика, моя Виктория Сергеевна, была загадкой. Бесконечной, нерешаемой загадкой. Внутри нее был мир, в который я хотел погрузиться. Утонуть в ее тайнах и секретах. Я знал, чувствовал, находясь здесь, что ее буйная фантазия не ограничивается украшением комнаты. Помню, как она читала нам стихи, превращая свой голос в орудие пытки. От ее интонаций меня всегда бросало в дрожь. Тембр ее голоса неуловимо менялся, окутывая сетью. В такие моменты на меня накатывало настолько дикое возбуждение, что темнело в глазах. Если бы нас хоть на минуту оставили вдвоем в уединении кабинета, я бы опустил руку и начал дрочить прямо у нее на глазах. Меня снова накрыло. Настолько сильно, что перед глазами стало мутно, и все расплылось. Рубашка намокла от выступившей испарины и прилипла к коже. Я прикрыл глаза, представляя, что Вика рядом, скользит ладонями по моему телу, что ей хочется прикасаться ко мне. Член едва не взрывался от возбуждения. Кажется, от «молнии» на нем уже отпечатался шрам. Надоело сдерживаться. Если я не кончу, то свихнусь окончательно. Воображение и память уже работали вовсю. На виске дергалась вена. Я вспомнил одно из занятий кружка и расстегнул брюки. Вика рассказывала о книгах, о кропотливом труде монахов, переписывающих от руки каждую страницу. Она выключила свет, поставила на наши парты по свече и зажгла их. Потом раздала нам по настоящему перу и крошечную баночку чернил и предложила попробовать написать любую фразу.

Сдвинув трусы вниз обхватил член и сжал. Несколько раз двинул рукой вверх и вниз. Давление в основании стало еще сильнее. Но я уже знал, что просто кончить не удастся. По мне точно психушка плачет. Снова вспомнил тот злополучный урок. Она всегда придумывала что-то необычное. Пыталась нас заинтересовать, увлечь. И увлекла, блядь! Настолько, что я теперь кончаю, только представив ее. На других девок вообще не встает, и даже с рукой все сложнее без Вики. Интересно, любимая Виктория Сергеевна обрадовалась бы, узнай, насколько сильно «заинтересовала» своего ученика. Пот уже градом стекает, пропитывая рубашку и старое пыльное покрывало. Если я не кончу, то просто сдвинусь. Закрываю глаза. От головки до яиц и обратно, сдвигая кожу. Позволяю тысячам больных фантазий выбраться наружу. Отпущенные, больше не сдерживаемые, они набрасываются на мой мозг. Рвут и терзают, как голодные звери.

Вика сидящая на парте, раздвигающая ноги. И я, не выучивший правила, оставленный после уроков переписать запоротую контрольную. Но вместо контрольной она преподает мне другой урок. Упирается шпилькой в плечо, заставляя опуститься между ее ног на колени, и вылизать киску. Я стараюсь, но слишком балдею от ее вкуса. Кончаю прямо в штаны, и Вика, недовольная моими попытками, выгоняет меня из класса. Столько раз представлял все это, сидя на уроках, что могу воспроизвести каждую деталь ее одежды.

Сжимаю яйца, оттягиваю и представляю, как Вика ласкает их языком. Облизывает, обхватывая губами. Мои фантазии совершенны. От и до. Ее прическа, выражение лица, малейшая складка на юбке. За десять лет я успел продумать все до мелочей, как чокнутый маньяк. Вытаскивал из памяти подробности и сочинял свое продолжение.

Тяжело дыша, сжал ствол сильнее, ускоряя темп.

Вика сидит за столом. Блузка расстегнута. На ней нет лифчика, а полы распахнуты. И я вижу ее грудь. Набухшие от холода и возбуждения соски. Она проверяет тетради, изредка глядя на меня серьезными глазами. А мне нужно как-то сосредоточиться и написать херову контрольную. Она куда-то торопится, а я ее задерживаю. В какой-то момент ей надоедает ждать и она опускает руку вниз, раздвигает ноги и начинает себя гладить.

От всего, что представляю, становится только хуже. Вика нужна мне здесь и сейчас. В полной моей власти. Готовая воплотить каждую из тысяч картин у меня в голове в реальность. Давление разрывало член изнутри, но я даже близко не был к финалу. Мышцы живота сокращались с такой силой, что я весь дрожал. Хлипкая металлическая кровать ударялась об стену. Твою мать! Если бы Вика сейчас была здесь… Я убрал руку, жадно хватая ртом спертый воздух. Она бы лежала подо мной, задрав ноги к плечам, чтобы я мог проникнуть на всю длину. До боли глубоко. Мы бы разнесли к чертям эту кровать. Член пульсировал от адской боли, и я снова сжал его, медленно размазывая вытекающее семя. Такое впечатление, что ко мне приложили раскаленный металл. Какие еще пытки придется вытерпеть, прежде чем я получу ее? Как наказывают тех, кто дрочит на свою училку? Ломают пальца? Засовывают в железный шкаф, утыканный гвоздями? Сейчас мне казалось, что каждый из них впивается в тело. Это одновременно и худшее, и лучшее, что я когда-либо испытывал. Воскрешаю в памяти тот день, когда взорвал Викин кабинет. В голове все настолько отчетливо, как будто действительно нахожусь там снова и вижу. Зову Викторию Сергеевну, чтобы отвлечь. На ходу придумываю идиотский вопрос. К реальному воспоминанию мой мозг пришивает то, что происходит в воображении. Как будто вырываю лишнее и ставлю заплатку из собственной фантазии. Она подходит ко мне. Юбка настолько короткая, что едва прикрывает ягодицы. Наклоняется, чтобы просмотреть задание, и обтягивающая ткань задирается еще выше. Я откидываюсь на спинку стула и беззастенчиво ее разглядываю. Ее малые губы блестят от смазки. Она сочится, скапливаясь на набухших складках. И ее очень много. Хватит, чтобы я утолил свою жажду, а затем оттрахал ее до обморочного состояния. Касаюсь пальцем, собирая смазку, сжимаю складки. Викин стон разлетается по пустому кабинету. Она отстраняется, а потом легко двигает бедрами. Вставляю палец в нее и принимаюсь двигать рукой. Вика отставляет попку и тихо стонет. Ввожу еще один палец и двигаю жестче. Она начинает насаживаться на мою руку, расставив ноги и задрав юбку. Нежные внутренние губы трутся о мою кожу, смазка капает на ладонь. Но Вика вдруг снимается с пальцев, холодно бросает, что «нужно стараться лучше» и уходит. Мне остается лишь наблюдать, как влага стекает по ее бедрам. Даже в воображении она кидает меня. Не могу представить наш секс. Для меня это что-то космическое. В голове звучит ее голос. Упираюсь пяткам в матрас.

Поднимаю и опускаю бедра, бешено долбясь в кулак.

Тяжесть и давление в яйцах невыносимы. Вбиваюсь в ладонь, уже не сдерживая стоны. Давление внутри члена взрывается, разрывая меня на ошметья. Хрипя и надрачивая ствол, кончаю. Сперма выплескивается на живот и грудь, пачкает рубашку. Но мне по хрен. Бессмысленно пялюсь в потолок. Светящиеся звезды рассыпаются. Перед глазами все плывет. В ушах шумит так, что чувствую себя оглохшим. В голове что-то лопнуло. Я долбаный извращенец. Но это самый сильный из всех моих оргазмов. Самый, черт возьми, яркий. И самый настоящий. И я знаю, в чем причина. В этом доме, в этой комнате. В этой кровати. И в том, что теперь Вика не кажется такой недосягаемой, как десять лет назад. Хотя в то время она была ко мне в тысячу раз ближе, чем сейчас. Пытаюсь отдышаться, но ни хрена не получается. Звезды над головой мельтешат и дергаются. Закрываю глаза. Представляю, что Вика сейчас лежит рядом со мной. Прижимается всем телом и влажно дышит в шею. Потирается своей нежной кожей о мою влажную. Собирает сперму и слизывает, легонько посасывая палец. Заставляю себя выбросить из головы все, кроме идиотских звезд. Если не остановлюсь, то новый стояк мне обеспечен. Переворачиваюсь на бок, утыкаясь взглядом в стену. Только сейчас замечаю, что они исписаны строчками из стихов и цитатами из каких-то произведений. Экран бросает мутный свет на уверенный почерк. Всматриваюсь в первую строчку. Мысленно выбираю для нее место на себе. Мне предстоит бессонная ночь.